Фронт[РИСУНКИ К. ШВЕЦА] - Эмиль Офин

Звуки нежного вальса витали внутри сверкающего лаком и никелем кузова. Василий Кузьмич вертел ручку радиоприемника и сердито бормотал себе под нос:

— Аккумуляторы, Много ты в них понимаешь, копеечная душа.

За пять минут до гудка автобус подкатил к цеху. Василий Кузьмич отодвинул застекленную дверку и строго сказал:

— Которая тут у вас будет за старшую, подпиши путевку.

Высокая женщина — та самая, что спрашивала, не шутит ли он, — быстро подошла к кабине:

— Сейчас я тебе подпишу…

Она крепко обняла старого шофера и звонко расцеловала в обе щеки.

— А ну, бабы, давайте подписывайте все!

— Да ну вас… — отмахивался Василий Кузьмич, — мое дело сторона… Смотрите, завтра не опаздывать. Я люблю порядок.

4. «МОЕ ДЕЛО СTOPOHA…»

— Вам куда, гражданин?

— Да мне бы, милая, нужно увидать товарища Подольского, Бориса Григорьевича.

— Профессор здесь не принимает. Приходите в поликлинику по вторникам и пятницам.

— Профессор, скажи пожалуйста, — покачал головой Василий Кузьмич, — мы с ним когда познакомились, он еще доктором медицинских наук был.

Рыжеволосая девица бросила на старого шофера любопытный взгляд и засмеялась.

— Вы совершенно не разбираетесь в медицине, гражданин. — Она спрятала в стол помаду и зеркальце, закрыла регистрационную книгу и, шурша складками накрахмаленного халата, вышла из-за белого барьера. — Доктор — это значит просто доктор, а если медицинских наук, так это уже профессор. Понятно?

— Непонятно, — качнул головой Василий Кузьмич. — По-твоему выходит, что простой доктор не знает медицинских наук. Как же он людей-то лечит?

Девица покраснела и задумалась. Потом снисходительно махнула рукой:

— Вам без образования не понять этого нюанса. Я иду к профессору. Что ему передать?

— Скажите, что Иванов спрашивает, водитель первого класса.

Борис Григорьевич встал навстречу Василию Кузьмичу. Он крепко пожал его руку и усадил в кресло.

— Это гениально, что вы решили меня навестить, дорогой мой спаситель! Нелли Семеновна, пусть нам дадут черного кофе с лимоном. Выпьем с морозца по-стариковски, а?

Василий Кузьмич смущенно сказал:

— Вы извините, Борис Григорьевич, что ваше время отнимаю. Я вот зачем пришел: поскольку вы детский профессор, так, стало быть, должны знать, какие блюда нужно кормящим матерям готовить, — он вынул из кармана блокнот и положил на стол. — Вы уж сделайте такое одолжение, напишите все тут, как полагается.

Профессор удивленно поправил пенсне, но ничего не спросил, достал перо с золотым наконечником и принялся быстро писать.

Принесли кофе. Василий Кузьмич отхлебнул несколько глотков, согрелся и осмелел.

— Есть еще большая к вам просьба, Борис Григорьевич, — он встал и почтительно одернул пиджак, — приехать к нам на завод и с нашими женщинами потолковать, как должны себя кормящие матери сохранять. Одним словом, вроде лекции…

— Да вы сидите, сидите, Василий Кузьмич, — поспешно сказал профессор и тоже встал. — Вы что же, на заводе каким-нибудь культсектором ведаете?

— Да нет, мое дело, конешно, сторона, только ведь нехорошо, когда кормящие мамки по морозу бегают в одних платьишках и питаются чем ни попало. Вы уж объясните им это как следует, уважаемый Борис Григорьевич… А насчет оплаты я уже с завкомом договорился, и машину за вами пришлют…

— Да это все не имеет никакого значения, — махнул рукой профессор. Он поправил пенсне и как-то по-новому, очень внимательно посмотрел на старого шофера. — Я обязательно приеду. Давайте уточним день и время.

Прощаясь со старым шофером, профессор вышел в коридор и сказал рыжеволосой девице:

— Проводите товарища до машины, Нелли Семеновна, и скажите водителю, чтобы доставил Василия Кузьмича, куда он укажет.

Бориса Григорьевича сразу окружили люди в белых халатах и куда-то увели.

Василий Кузьмич подмигнул Нелли Семеновне:

— Вот мы и дотолковались, а ты говоришь — по вторникам и пятницам. Я твой нюанс, милая, лучше тебя понимаю.

В гараже на Василия Кузьмича налетел Митрошкин:

— Ты что же это, любезный, используешь доверенный тебе транспорт не по назначению? Тебе известны правила движения — параграф шестнадцатый, пункт «ж». Кто давал распоряжение болтаться на автобусе по заводу…

Василий Кузьмич посмотрел в колючие глазки Ми-трошкина и, как всегда спокойно, сказал:

— Этот пункт говорит, что водителям запрещается использовать транспорт в личных целях. А я разве для себя — я же для общества. — И, пожевав губами, добавил — Эх ты, пункт «ж».

Митрошкин озадаченно заморгал глазами, а Василий Кузьмич повернулся и пошел в столовую.

Толстый, гладколицый человек в белой куртке перестал щелкать костяшками счетов и вопросительно уставился на вошедшего в конторку старого шофера.

— Вы, что ли, гражданин, здесь за главного будете? — спросил Василий Кузьмич.

Суровый тон, каким был задан вопрос, оказал действие — человек встал и поправил белый колпак.

— Ну я, допустим. А в чем дело? Василий Кузьмич прищурился:

— А какое у вас, поваров, бывает звание или, к примеру, категория?

— У нас бывают разряды, — озадаченно ответил человек. — Я вот — повар первого разряда.

Василий Кузьмич улыбнулся и протянул руку:

— Тогда другое дело, можем с тобой разговаривать. Я — водитель первого класса, Иванов. Будем знакомь!

— Иванов! — воскликнул повар и хлопнул себя по колпаку. — Так это ты и есть женский заступник? Про тебя, друг, слава идет по всему заводу. Садись, садись, Василий Кузьмич, милости просим, — он подошел к двери. — Полина! А ну, живо тещи нам по стаканчику чайку с лимоном! Закуривай, Василий Кузьмич, рассказывай, зачем пожаловал? ;

— С тобой познакомиться, Егор Егорыч, — усмехнулся старый шофер, — ведь тебя знаменитым поваром славят.

— А что же, — приосанился польщенный Егор Егорович, — я, слава богу, сорок лет у плиты простоял; еще в ресторане господина Иванова картошку чистил, ни дна ему ни покрышки».

— У Иванова? Скажи пожалуйста, — почтительно качнул головой старый шофер. — Стало быть, ты любое блюдо изготовить можешь?

— А как же? — окончательно расцвел повар. — Вот, к примеру, французская кухня — беф-брезе, консомэ, фрикасе, почки миньер, соус тартар, крокетт-де-валяй…

— Постой, постой, — отмахнулся Василий Кузьмич, — а ты манную кашу с молоком или картофельное пюре со сметаной, в морковном соусе, умеешь варить?

— Да ты что, товарищ Иванов, шутить надо мной изволишь? — обиделся толстяк.

— Никак не шучу, — строго сказал старый шофер, — вот твои меню за целую неделю нарочно собрал. Покажи мне, где тут хоть одно блюдо, которое бы женщинам подошло по их кормящему положению; они кашу манную просят, а им де-валяй с перцем приносят. Как ты об этом думаешь, французская кухня?

Повар сдвинул колпак и смущенно потер лысину.

— Прав ты, товарищ Иванов, моя оплошка. Недоучёл я этого.

— Ну, то-то, — примиренно кивнул Василий Кузьмич и вытащил блокнот: — Вот тебе список всех блюд, какие кормящим мамкам требуются…

— Да что же, я сам не знаю, — покраснел повар.

— А ты не гордись. Это знаешь кто писал? Доктор медицинских наук; у них в лечебном деле такое звание, вроде нашего с тобой первого разряда считается. Понятно? — Василий Кузьмич призадумался, потом сказал: — И вот еще что. Мое дело, конешно, сторона, только нехорошо получается, когда кормящие женщины в кассу в очереди стоят и своих отдельных столиков не имеют. Ведь это же, Егор, пустяк наладить.

Шеф-повар проводил своего гостя до самого выхода из столовой. Возвращаясь, он остановился у столика, за которым обедал его приятель, прораб отдела капитального строительства завода.

— Ты видел, Матвеич, кого я сейчас провожал, знаешь, кто это?

— Еще бы не знать, — усмехнулся прораб. — Осенью мне двенадцать тонн цемента привезли и свалили под дырявым навесом. А к ночи дождь пошел…

— Ну и что ж, пропал цемент?

— В том-то и дело, что нет: Василий Кузьмич спас — привез из гаража на своем автобусе брезенты и укрыл. Я у него потом спрашиваю: «Как ты додумался, отец?» А он отвечает: «Мое дело, конешно, сторона, только нехорошо ведь добру-то пропадать».

5. «МЫ ЕГО САМИ ЗНАЕМ!»

Зал заводского клуба был переполнен до отказа; люди сидели на подоконниках, на радиаторах отопления, стояли, прислонившись к стенам.

Ларионов — бригадир кузнечного цеха — поднял руку и, шевеля плечами, протолкался к эстраде.

— Товарищи! — сказал он, набрав полную грудь воздуха, и его бас, повторенный репродукторами, загрохотал под сводами зала. — От имени профсоюзной и партийной организации выдвигаю кандидатом в депутаты городского Совета товарища Иванова, беспартийного шофера заводского гаража. Товарищ Иванов Василий Кузьмич…